Двоюродный дед моего супруга - Пуртов Константин Филиппович, 1926 года рождения, приписал себе один год (ему было 17 лет) и пошел на войну. В середине Великой Отечественной Войны пропал без вести за пару месяцев до Дня Победы. Он часто писал письма своей маме, брату Коле и сестре Зое (бабушка супруга). Это одно из его писем (Косте, на момент написания письма, было 18-19 лет (вся орфография сохранена):

Письмо 15-го декабря, 1944.
Здравствуйте мои многоуважаемые: Мама, Коля и Зоя. С приветом к вам и с наилучшим пожеланием в вашей жизни ваш Константин. Во первых я вам сообщаю о том что я жив и здоров, того и вам желаю. Мама, я вам сегодня опишу случай со мною 3-го ноября, когда я был ранен:

Утром третьего ноября мы с боями заняли село и продвинулись на 2 км за село. Сначала немец отступал, неся большие потери в живой силе и технике, но вдруг враг бросил на нас большое количество техники: танков "Тигров", самоходных пушек, бронетранспортеров. Нам пришлось отступить обратно в село, при этом мы уничтожили 5 "Тигров" 4 самоходки и 2 бронетранспортера. Время было 5 часов вечера, я стоял около угла дома и наблюдал за врагом. Вокруг просвистал снаряд и ударил в стену дома в пяти метрах от меня. Я почувствовал сильный удар в голову в глазах и вокруг моего лица закружились красные искорки. В это время я почувствовал второй удар в бок и потерял сознание. Незнаю сколько время я был без сознания, но я чувствовал будто сквозь сон, что по моему лицу и шее ползло что-то горячее. Я очнулся, пощупал голову, она вся в крови, всё лицо и шею залило кровью, голова сильно болит и бок больно, я пощупал бок, крови нет, оказывается в бок мне ударил кирпич, свалившийся с крыши. Я стал соображать, что нужно перевязать голову, и держась руками за стену, стал пробираться вдоль стены, увидел дверь в подвал, открыл её и спустился в подвал. Там наша санитарка перевязывала раненых и перевязала меня. 

Я лег в угол около бочки и лежал ни о чем не думая, потому что у меня небыло сил думать, сильно болела голова, а также крови много потерял. Уже стемнело. Незнаю много ли, мало ли я лежал в таком состоянии. Вдруг слышу над ухом тихий шепот: "Немцы здесь". Признаюсь, что у меня по спине пробежал мороз и все тело вздрогнуло. Но я быстро принял решение: "Отстреливаться до последнего патрона и последнюю пулю пустить себе в сердце". Я приподнялся, взял автомат, вынул из него пустой диск, вставил заряженный полным числом патронов, т.е. 71 патрон. Потом приготовил три гранаты: одну противотанковую и две гранаты: одну противотанковую и две противопихотных РГ. и положил их около себя. Один патрон положил себе в карман. Приготовив всё это, я снова взял автомат и наставил его в дверь.
А подвалы здесь есть у каждого дома. У нас в Сибири подполье открывается из комнаты, а здесь со двора. В комнате слышны немецкие голоса, топот, стук. Нас в подвале было десять человек раненых и одиннадцатая санитарка. Мы ожидаем, когда немцы осмотрят комнаты и зайдут в подвал. Санитарка закрыла дверь изнутри на замок (в двери был внутренний замок). Вдруг слышим стук в дверь. Всё. Придется умереть мне в венгерском подвале, вспомнил мать, брата, сестру, родной дом. Но тут же подумал: "но и я перед смертью не мало их уложу". Немец ударил каблуком в дверь. Я взялся пальцем за курок автомата и подполз ближе к двери. За дверью я услышал разговор множества немцев, они галдели, как пчёлы. Я подумал: сейчас я их угощу: сначала забросаю гранатами, потом пущу в ход автомат. Стук в дверь прекратился, и я услышал голос хозяина модьяра, он говорил: "рус нет.", значит русских нет.

Немцы видимо поверили хозяину этого дома, и отступились. Время приближалось к утру. Я думаю: если мы здесь будем до утра, то немцы всё равно нас найдут, и нам не миновать гибели, я уже точно уверился в этом и успокоился, помирился со смертью и думаю умру, так героем, пусть помнят Пуртова Костю с 26-го года рождения. Немцы все ещё бушевали в комнате, слышно, что они пьют вино, звенят посудой. Вдруг наш снаряд ударил в этот дом, немцы застонали, видимо их там много поранило и побило, потому что дом развалился. В это время началась сильная стрельба, завязался уличный бой, у меня появилась надежда на спасение. Бой разгорался. Вышли наши танки, и враг начал отступать. Это дело было уже перед рассветом. Немец с боями отступал. Я обрадовался и хотел выйти с подвала и бить отступающих фрицев, но мед-сестра меня не отпустила, потому что я был слаб от потери крови, и даже ходить не мог, качался. Бой продолжается, немец отступает. Вдруг я услышал за дверью русские голоса. Снова я услышал родной русский язык! - Мы с криком ура! - вышли из подвала. Наши солдаты неуверенно взглянули на нас, не понимая в чём дело, потом бросились к нам и начали расспрашивать у нас как всё получилось. Мы всё им рассказали, и они пошли вперед. Когда немца выгнали из деревни, наша санитарка нашла машину, и мы уехали в сан-бат. Её наградили орденом Ленина, за то, что она не бросила раненых. В этом бою немец потерял очень много танков и всех видов оружия. Кругом горели немецкие танки и валялись фрицы. Затем до свидания Пуртов К.Ф.